Моя любовь — это старинная картина. Я берегу её, ежедневно реставрирую, иначе она может сломаться, рассыпаться, как китайский фарфор. Бах! И нет любви, и мира нет, нет того, во что ты верил так упорно. Для меня - это архиважно. Ведь даже когда мой «сорестовратор» холста ушел, оставив меня наедине с моей любовью — я не стал искать альтернатив. И не стану, пожалуй. Я проснулся на следующий день, если конечно это можно было назвать сном. Скорее это бред. Да, я бредил. Очнулся, и тут же заглянул внутрь себя, заглянул с волнением, даже с неким страхом... Моя любовь все еще жила во мне. Я достал, снова протер её, сделал пару новых мазков. Да, они уже не такие веселые и радужные, как были раньше, но это все еще моя картина. Я еще раз жадно взглянул на нее и быстренько спрятал в себя.
Она прекрасна: все тона, все краски, каждый цвет. Сам бы я такую никогда не нарисовал. Да я и не пытался. Я счастлив, что она досталась мне, пусть и не в таком идеальном состоянии. Закат, например, был практически полностью стерт. Я долго и упорно его вырисовывал, придавал ему свой, фирменный стиль. Благо, картина писана маслом и свои ошибки я тут же исправлял более эффектным мазком. На дереве совсем не было листьев, я дорисовывал каждый отдельно. Желтые, бордовые, цвета лайма, насыщенно красные. С каждой терцией палитра менялась, в ней никогда не было одинаковых цветов. Только маки в поле были настолько ярко красные, что кажется, будто это новый, совсем свежий слой. Но они всегда были и сейчас остаются кроваво-красными. Чего не скажешь о небе. Оно менялось, становилось глубже, сильнее, наливалось тучами, заполнялось бескрайней голубизной, алыми, ванильными оттенками. Небо порой било молниями, порой успокаивало меня своими глубокими и нежными цветами. Я всегда тонул в нем, и сейчас как прежде утопаю.
Последний раз, когда я прятал в себя картину — на ней не было одной детали. Но этого и следовало ожидать. Пропала девушка, что в легком белом платье бежала по полю. Она всегда была такая веселая и праздничная, что порой меня это пугало. Порой она не вписывалась в общую картину, но чаще казалось, что без нее этот холст уже не будет таким ярким, полноценным и жизненным. Все так же мигали листья-фонарики, но уже более осенними цветами, небо налилось серым, пепельным оттенком, будто его кто-то спалил. Пропал закат, исчезло много мелких деталей, и только маки истекали кровью, краснели, пылали о густом небе, буре эмоций в нем, и той девушке. Маки скучали без нее. Наверное, даже больше, чем я.
Комментариев нет:
Отправить комментарий